Под покровом

О, ночь, ты бархат, расшитый подол, обратная сторона Земли, беспутная изнанка, в которой правды больше, а толку меньше. Ты даришь испытания, приносишь радость, крадешь память и последние силы. Ночью Атлант гуляет по твоему саду, он жаден, он жаждет и пьет вино без меры. В ночь хищники выходят на охоту, пока добыча скована сном, - не знают, что и по их душу днем придет настоящий охотник. Луна на небе созрела, но кто соберет урожай?

Складские ангары разного размера и цвета протянулись на километры, так что приходится изрядно поплутать, чтобы найти свой. Ночная смена начнется через полчаса.

Упрямые счастливые кролики попрятались, а вот зловещий лис перебежал дорогу - быть беде. Как же быстро опасная работа обрастает суевериями. А это опасная работа? Рисковая. Есть в ней смысл, ради которого можно было бы и рискнуть? Никакого смысла.

Начало ночи наполнено дождем, скрипом ветвей на складской улице. В холодном конусе света у закрытых ворот я стреляю сигарету у помятого автомата. Пока он отсчитывает мне сдачу, из-за угла выныривает профессор Нуру.

- Ола, профессоре. Как сам?

- Я - порядок.

- А я беспорядок.

- Что так?

- Все не так, я тебе скажу. Я ехал сюда и думал как это все бестолково.

- Макс, я тебе говорил - это неправильный настрой...

- Погоди. Я ехал в поезде, заснул минут на пять и мне опять приснилось, как я разгружаяю огромный трейлер. Снимаю коробки ряд за рядом, продвигаюсь все дальше глубь, но он бесконечный. На этом месте я, конечно, проснулся, посмотрел в окно, то есть стал рассматривать в окне отражение своего вагона. Понятно, там все с работы, а я на работу. Кроме тех, кто промышляет в вагоне. Я - сюда,  они - туда.

- И что ты хочешь сказать?

- Мы все крутимся в колесе, Нуру. В бесконечном колесе. Как во сне.

- Мы за это получаем деньги.

- И на что мы их тратим? О! Воробей идет. На что тебе столько денег, Воробей?

Из темноты выныривает Воробей, наш маленький храбрый поляк. Это я его так уважительно, остальные зовут Мухой, потому что он неплохо боксирует. Мы махнули ему, он махнул забинтованными запястьями.

Я снова обернулся к Нуру:

- Как твоя испанская жена, Нуру, говорю? Как она терпит твои ночные загулы, ха-ха? Ты ее, кстати, уже выкупил из работного дома?

Нуру привычно грустно смеется.

- Привет тебе, Воробей.

- Привет, Макс. Привет, Нуру. Не открыли еще?

- Как видишь. Что с руками?

- Запястья опять болят.

- Обмотки не помогут, приятель. Надо больше есть и спать.

- Ну, ты, Макс, здоровый - тебе и спать не надо.

- Думаешь?

- Что ты там спрашивал?

- Я говорю: на что тратишь свои барыши?

- А, вон ты о чем. Куплю телефон. Я тут присмотрел такую штуку...

Воробей начал было рыться в карманах, но тут ворота распахнулись и показался Питкин, то есть Пит, собачья голова.

- Джентельмены, - Питкин шутейно приподнимает каску.

Мы заходим. Двор ярко освещен - наш разговор угасает. Грузовики и подводы выстроились по периметру, между газовыми баллонами для форклифтов и здоровенной пожарной цистерной под навесом место для курения. Я закуриваю. Поглядываю в створ нашего депо. Внутри играет музыка.

Дискотека скоро начнется. Движения простые. На счет раз подается фура, и команда грузчиков вручную выгружает посылки на конвейер, на счет два - сортировка посылок с ленты конвейера на ряды-раунды, три - сортировка внутри ряда и сканирование по номерам в тюки, четыре - погрузка мешков и негабаритных посылок на грузовики. В среднем это действо весит по тонн двадцать на брата и занимает от десяти до двеннадцати часов. Ох, сегодня мы попляшем - начинаются распродажи.

Дон, начальник ночной смены на этой неделе, отзывает в сторону:

- Сегодня ты в абордажной партии.

Я делаю вид, что не понял:

- По расписанию я на 91-м раунде.

Дон нехорошо прищурился:

- Не надо  тупить, Макс. Поведешь команду ты. Андерс заболел.

Я примирительно поднял руки:

- Ладно-ладно. Кто в команде?

- Польская команда.

Отлегло. Поляки - ребята крепкие. До латышей им, конечно, далеко, но латышская команда вся в отпуске.

- Добро. Но Муха не пойдет.

- Как знаешь. Ладно, Макс, пошли. Буду давать вводную.

Коробка склада внутри украшена патриотическими плакатами, в местах скопления персонала установлены пропагандические растяжки вроде “Скорость и качество - наши приоритеты” или “Водитель, глуши двигатель на остановках”. Их никто не читает, да и читать-то мало кто умеет, но цвета в любом случае наши, правильные.  На стенке намалевано уже кем-то из своих: «Нагнись за посылкой – нагни Меркурий!» Это уже про трудовую дисциплину и против наших злейших конкурентов. В глубине депо матово поблескивает бронированный офис, в нем сборный пункт, оружейная, столовая, уборная и, собственно, офис белых воротничков, которые приходят в дневную смену.

Питкин выдал мне неплохо заточенную кавалерийскую саблю и пару здоровых ножей. Моя команда уже ждет в коридоре. Десяток здоровых мужчин, вооруженных топорами. Они тихо шуршат что-то по-польски, кивают, что-то жуют. Мы пожали руки, повязали на рукава желтые повязки, повязали на лица марлевые повязки, попрыгали, чтобы ничего не гремело. Поляки глотнули по последней, перекрестились, и мы двинулись к выходу.

По давнему договору транспорт подается на пятачок между тремя складами - нашим, меркурианским и немецким.  Обычно первая партия приходит в районе десяти. Так и есть. Колонна из пяти тягачей в окружении сарацинского конвоя медленно подруливала к месту рандеву. Целых пять машин “Amazon” - отличный приз, однако это же означает: будут сложности. Сегодня сражение за конвои на подъезде к городу, очевидно,  выиграли сарацины. А раз они перехватили конвои у малайцев, то как бы они не сговорились с Меркурием, черт бы их побрал. Там преимущественно сарацины и работают.

По договору конвой бросает транспорт на пятачке, а дальше уже вступает в действие положение о конкуренции, или право сильного, как я его называю. В общем, тут уж складские между собой разбираются, кому достанется груз, то есть кто будет его доставлять дальше. На этот случай есть такие абордажные команды, вроде нашей или вон тех парней с пиками, которые крадутся вдоль забора. В такой команде работать славно и весело, конечно, к тому же платят призовую надбавку. Не более 12 фунтов в час, понятное дело, потому что там уже дальше начинаются зарплаты офисных работников. Впрочем, в нашем деле есть и известный риск. Хотя где его нет: вот на прошлой неделе одного новичка в трейлере насмерть завалило при выгрузке.

Колонна остановилась. Конвой, поблескивая кирасами, выстроился по бокам. Что-то сарацины медлят. Но вот выводят водителей  – пока те не уйдут, начинать нельзя. Последний что-то замешкался. Что он делает? Метательное оружие! Щелчок, второй, третий – сарацины падают. Вспыхивает свет на немецком складе. С их стороны бежит человек двадцать. Ну, понятно, водители с ними сегодня заодно. Хотя нет, пара водителей всикидывает трубки и быстро расправляется с товарищами, а теперь стреляют по немцам, или кто там за них. Меркурианцы, которые с пиками, легко преодолевают расстояние до трейлеров и схватываются с остатками конвоя. Немцы разделяются на две группы и, теряя еще пару человек, скрывается за колонной – оттуда доноятся звуки рукопашной: брань, команды, стук, треск и грохот.

Пока все это не стихло, нам бы надо к ним подобраться. Я дал знак, и мы рванулись вперед. Промелькнула морда тягача, рухнул под ноги парень, скошенный ударом сабли, и как-то вдруг наступила тишина. Только у дальнего трейлера сучит ногами водитель. Михал отобрал у него опустевшую трубку и ткнул ножом под ребро.

Морось поблескивала на расбросаных по асфальту телах. Похоже, сегодня дело кончилось, не успев начаться: опустошение в рядах конкурентов, мы без потерь и с неплохим призом, клянусь бородой Михала. Ребята волокут трупы в сторону и заводят машины. Питкин открывает ворота.

Что ж, сегодня драться больше не с кем, - по договору, если абордажные партии погибли, набрать новые они не смогут до новой смены, так что можно уйти домой пораньше, а часы засчитают как за полную смену, да еще и с призовыми. Надо только оружие почистить и сдать Питкину.

Голос Дона перекрыл смех поляков:

- Эй, Макс, на минуту.

Я зашел к нему в офис.

- Все-таки не передумал?

- Надо пробовать, Дон.

- Значит, сегодня уходишь от нас?

Я поглядел через бронированное стекло на счастливых товарищей:

- Да, но прощаться не буду.

- Ладно, Макс. Как знаешь. Только помни, что нам тебя будет не хватать, и если что...

- Рад это слышать. Ладно, я пошел, вот только железку Питу сдам.

Дон молча пожал мне руку. Я уже выходил из офиса, когда он спросил:

- Что же там произошло сегодня?

- Предательство, Дон, предательство.

+ + +

- Вот что я делал на складе, господин Богер.

Богер задумчиво смотрел в окно. Туман раздался в стороны, солнечный луч пробежал по столу и замер на руке Гарри, который, наконец, закончил свой диктант и позволил себе удовлетворенно улыбнуться.